Сергей Александрович Рачинский
(1833-1902 гг.)
«ВОПРОС О НАРОДНОМ ОБУЧЕНИИ ЕСТЬ ВОПРОС О БУДУЩЕМ ЦЕЛОЙ РОССИИ, ВОПРОС ГОРАЗДО БОЛЕЕ ВАЖНЫЙ, ЧЕМ ВСЕ ВОПРОСЫ О ФИНАНСАХ, СУДОПРОИЗВОДСТВЕ, ПОЛИЦИИ И ВООБЩЕ О ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ. ЕСЛИ ПОСЛЕДУЕТ В НАРОДЕ НРАВСТВЕННОЕ РАЗЛОЖЕНИЕ, ТОГДА САМЫЕ ПРЕВОСХОДНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ НЕ УДЕРЖАТ ГОСУДАРСТВО ОТ ГИБЕЛИ». СЕГОДНЯ ЭТИ СЛОВА РУССКОГО ПЕДАГОГА И УЧЕНОГО СЕРГЕЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА РАЧИНСКОГО АКТУАЛЬНЫ, КАК НИКОГДА. ЧТО МОЖЕТ ПРОТИВОПОСТАВИТЬ РОССИЯ НАХЛЫНУВШЕЙ ВОЛНЕ ЭГОИЗМА И РАСПУЩЕННОСТИ? ТОЛЬКО СВОЮ СОБСТВЕННУЮ НАЦИОНАЛЬНУЮ ШКОЛУ — ЖИВУЮ И ДОБРУЮ.
«СИМФОНИЧЕСКАЯ» ЛИЧНОСТЬ
Земная жизнь Сергея Рачинского началась и закончилась в одном и том же месте — селе Татево Смоленской губернии, в один и тот же день — 2 мая. Кажется, он никуда и не уезжал из родного дома и тихо жил в нем — от Пасхи до Пасхи. Между тем, наградив Рачинского многочисленными талантами, Господь отвел ему 69 лет удивительной жизни, полной резких поворотов и поразительных встреч.
В 15 лет Рачинский — студент Московского университета (сначала — медицинский факультет, а затем — естественное отделение физмата), а в 24 года — уже доктор ботаники, профессор и надворный советник. Он основал собственную кафедру физиологии растений, перевел на русский «Происхождение видов» Ч. Дарвина и накрепко привил своим студентам любовь к садоводству и цветоводству.
Путешествуя по Европе, сблизился с Ференцем Листом, став не только его учеником, но и соавтором. Потрясенный исполнительским талантом Рачинского, Лист уверял, что только в музыке — его истинное призвание. П.И. Чайковский предложил Рачинскому сотрудничество при написании двух «средневековых» опер. К сожалению, в полной мере этот замысел воплощен не был. Но благодарный композитор посвятил другу и вдохновителю свой Первый струнный квартет.
Артистичный и общительный, Рачинский был любимцем светских салонов Веймара и Москвы, а профессора Берлина и Йены поражались его исключительным способностям к философии. За свои талантливые статьи по русской словесности он был избран членом-корреспондентом Санкт- Петербургской Академии Наук. Говорят, сам Лев Толстой обращался к нему за советом, когда писал «Войну и мир», а князь В.Ф. Одоевский консультировался насчет русских народных песен, до которых Рачинский был большой охотник. Человек энциклопедических познаний, Рачинский свободно владел четырьмя иностранными языками и всю жизнь вел обширнейшую переписку, которая в итоге составила 130 увесистых томов.
С легкой руки Рачинского-переводчика европейцы узнали сказку С.Т. Аксакова «Аленький цветочек» и переложили ее на свой лад, превратив в «Красавицу и чудовище». Рачинский-поэт создавал прекрасные романтические поэмы и возвышенные духовные гимны, а его веселые песни распевали бесшабашные немецкие студенты.
БЛАГОРОДНАЯ ФАМИЛИЯ
Представители древнего рода Рачинских всегда отличались блестящей образованностью. Сергей Рачинский был правнуком екатерининского вельможи, генерала-фельдмаршала Григория Потемкина, о котором писали, что он «веселится среди опасностей и скучает среди удовольствий». Так однажды, заскучав на столичных балах, молодой Потемкин удалился в поместье Татево и начал жадно поглощать книги из фамильной библиотеки. Мог не спать по трое суток, читая. За эти полгода, проведенные в сельской глуши, «он обрел универсальность познаний, и вернулся в Москву бодрым и оживленным».
С тех пор Рачинские продолжали бережно и кропотливо собирать семейный архив и обогащать книжное собрание. В середине XIX века Сергей Александрович вместе с сестрой Варварой издал уникальный «Татевский сборник», в которыйвошли письма, стихи, рисунки Е. Боратынского, В. Жуковского, П. Вяземского и других звезд пушкинской плеяды.
Братья Рачинские были не просто людьми высокообразованными, они отличались внутренним благородством и, по словам современников, «феноменальной сердечной отзывчивостью». Старший Владимир Александрович — известный художник, активно помогал вдовам и сиротам Крымской войны, а также нуждающимся крестьянам родного Бельского уезда, которые за честность и неподкупность избрали его мировым судьей. Другой брат — блестящий флотский офицер Александр Александрович, выйдя в отставку, стал уездным предводителем дворянства и почетным мировым судьей на Тамбовщине.
Младшие — Сергей и Константин, будучи адъюнктами Московского университета, организовали благотворительный фонд, и каждый год на свои деньги отправляли учиться за границу одаренных студентов. Сергей Александрович был постоянным членом Попечительского комитета о бедных студентах и неоднократно избирался судьей университетского суда.
КРУТОЙ ПОВОРОТ
В 1867 году в университете начались либеральные реформы, и был смещен со своего поста один из деканов-славянофилов, много потрудившийся на ниве просвещения (речь идет о профессоре права В.Н. Лешкове, декане юридического факультета. Дело о его смещении с поста декана вызвало широкий общественный резонанс). Махинации с этими выборами вызвали бурю протеста со стороны консервативной профессуры, и несколько уважаемых ученых покинули университет. В их числе — Сергей Александрович Рачинский. Его уход стал настоящей катастрофой — и для кафедры, и для него самого. Какое-то время Рачинский еще оставался в Москве, утешаясь музицированием и философскими беседами на званых вечерах в собственном литературном салоне. Посещал заседания русского географического общества и физической обсерватории, членом которых являлся, писал рецензии на книги и театральные постановки.
Однажды, проезжая мимо Успенского храма на Покровке, Сергей Александрович вспомнил, как в юности именно здесь пережил удивительное состояние: такую тишину и мир в душе, такую сладость, что и высказать нельзя… Это было на Троицу. Удивительное, благодатное время! Храм убран зеленью: его стены словно растворяются, вместо них — молодые березки, под ногами — нежная травка. Снова поют «Царю Небесный», призывая Святого Духа, Который «проникает во все наши помыслы, читает наши мысли и судит намерения» (слова архиепископа Иоанна (Шаховского) из книги «Апокалипсис мелкого греха»). Возможно, именно тогда профессор Рачинский и укрепился в вере, отбросив все прежние страхи и сомнения.
Он каждое лето проводил в родном Татеве, а в 1872 году решил остаться здесь навсегда. Жизнь в усадьбе текла также, как и сорок лет назад: неспешно и безмятежно. На холме — великолепный храм в честь Живоначальной Троицы, рядом — огромный барский дом с колоннами и фонтаном. В глубине парка — настоящее лебединое озеро, а вдоль дороги — богатырская дубовая аллея. В богатом Татеве был и сыроваренный завод, и мельница, и несколько мастерских, где в умелых крестьянских руках обыкновенная лоза превращалась в кружевные корзины и изогнутые кресла.
«НАШЕ ПРИЗВАНИЕ»
Для многодетных односельчан господа Рачинские построили несколько добротных деревянных и каменных домов, но, главное, открыли школу для крестьянских детей. Первоначально это была самая обыкновенная сельская школа, где учили начальной грамоте, счету и письму. И вот однажды, записал С.А. Рачинский, «со мной случилась вещь, от которой я не могу опомниться. Запрошлою осенью сестра, занимавшаяся школою, оставила Татево, и мне вздумалось помочь учителю в преподавании арифметики. Теперь у меня в Татеве шестьдесят учеников при четырех учителях. В окрестностях возникли еще две школы, и я буквально с утра до вечера учу и учусь». Так всемирно известный профессор стал скромным сельским учителем.
Смышленые и шустрые крестьянские дети как-то сразу взбодрили Рачинского. Он вдруг осознал что именно к этому поприщу Господь готовил его много лет. Все его знания, весь опыт — профессиональный, научный и житейский, все это он сможет отдать им!
Как философ, С.А. Рачинский понимал, что «в душе русского народа дремлют богатые нетронутые духовные силы и пламенная вера в Бога и святую Церковь». Как реалист, ясно видел, что «русский человек — человек полярных нравственных ориентиров. Он может внезапно и быстро обратиться от грязи и зла — к добру и правде» — вот в чем дело «В деревенской глуши мы окружены людьми темными и бедными, которым мы обязаны помогать, которых мы призваны просвещать».
КЛЮЧ К РУССКОЙ ДУШЕ
«Что ищет наш народ в школьном образовании? — задумался Рачинский. — Прежде всего, спасения души. Дайте ему сознательное христианство проведите христианство в жизнь, сделайте народ русский святым, угодным Богу, и вы ответите на запросы народной души».
Жизнь по правде Божией делает человека честным и сильным, а грех — лживым и слабым. Поэтому первейшая задача школы — воспитать настоящих деятельных христиан. Особое значение Рачинские придавал изучению церковнославянского языка: церковнославянский язык, родившийся в чистой христианской купели, велик не только возвышенным строем но и возвышенным духом. Если человек научится читать на церковнославянском, то ему будут понятны и Данте, и Шекспир.
Поэтому самым любимым праздником в татевской школе была память святых Кирилла и Мефодия. В этот майский день после торжественной Литургии в школу направлялся большой крестный ход — не только с хоругвями и иконами, но и со славянскими буквицами, прикрепленными к древкам. И на просторной школьной террасе устраивалось шумное чаепитие, с подарками и сюрпризами.
ОБОЖАЕМЫЙ УЧИТЕЛЬ
Рачинский организовал школьный хор, поражаясь музыкальности крестьянских детей, их тяге к древним церковным распевам. В летнее время уроки и спевки вел столичный профессор Степан Васильевич Смоленский — искусствовед, руководитель Придворной певческой капеллы. В татевской школе изучали иконопись и живопись, работала собственная художественная мастерская, а выпускники расписывали окрестные храмы.
Важнейшее дело — изучение Закона Божия. Священник или учитель, преподающий этот предмет, должен, по мысли Рачинского, не только иметь огромный запас знаний, но и обладать нравственным авторитетом. «Нужно завоевать право, — писал он, — читать Евангелие детям, не краснея за себя».
Но, пожалуй, самым интересным уроком Сергея Александровича был устный счет. «Дети не сидели за партами, а теснились вокруг Рачинского. Он импровизировал задачи и задавал по несколько штук зараз. Одни легкие, другие трудные, смотря по способностям учеников. Первое время они записывались на доске, но потом и это облегчение устранилось. Устный счет принимал вид азартной игры. Ребята, решавшие задачу, бросались иной раз, перескакивая через парты и через головы товарищей, и говорили ответ на ухо учителю. Причем, иногда он совсем покрывался навалившимися на него ребятами» (из воспоминаний родственницы С.А. Рачинского Ксении Николаевны Боратынской). Это был настоящий «муравейник», который Рачинский так любил.
Он был для детей не просто учителем, а опекуном и благодетелем. В школе собралось много сирот и бездомников, которые ласки родительской не помнили и досыта никогда не едали. Только здесь они узнали, что такое — сердечное тепло и искренняя забота. Не имея собственной семьи, Рачинский расцвел, ощущая себя настоящим многодетным отцом счастливого семейства. А обожавшие его дети дружно решили, что даже название их села Татево происходит от ласкового крестьянского «тятя», что значит «отец».
Один из учеников Рачинского вспоминал: «Вижу, как сейчас, маленькую фигурку седенького старичка, одетого с ног до головы в белое одеяние, с ясным светлым взором и сияющим любовью лицом, окруженную «милыми детками», как он нас называл» (из воспоминаний о С.А. Рачинском Евдокима Елисеевича Соколова, учителя-заведующего Чернопенским двухклассным училищем Костромской губернии(1916 г.)).
ЧЕЛОВЕК ВНЕ СИСТЕМЫ
Рачинский был уверен, что школьный учитель должен быть совершенно доступен в повседневной жизни, поэтому переселился из барского дома в школьное общежитие, и на протяжении двадцати лет спал на нарах. К нему всегда можно было подойти с вопросом или спросить совета. Вместе с учителями и учениками он работал на земле, содержал огромный огород, сад с редкими видами растений, роскошную оранжерею, ферму, птичник и пасеку. Являясь фактически руководителем школы, Рачинский взял на себя самую грязную работу: вычищать школьный двор от конского навоза.
Он вложил в народное образование все свои немалые личные средства, а «сам вел жизнь почти аскетическую, чем даже расстраивал свое здоровье». Но Рачинский понимал, что, несмотря на все усилия, «дело, которому мы служим, бесконечно медленное и трудное», «и на нем может сломить свои силы и старый профессор». «Когда силы его покидали, он уезжал на неделю-другую в столицу, к своему давнишнему, еще с московского профессорства, другу — К.П. Победоносцеву, чтобы подышать той атмосферой, которая с юности была ему дорога и необходима».
